Главная » 2013 » Февраль » 16 » Коммунисты и Русское Православие. От Октября 17-го и до раскольной перестройки.
23:25
Коммунисты и Русское Православие. От Октября 17-го и до раскольной перестройки.
До начала окаянной горбачёвской перестройки и даже в ее годы Русская
православная церковь стояла на позиции «коммунистического христианства»,
настраивала верующих на искреннюю поддержку внутренней и внешней
политики общенародного Советского государства. Путь Церкви к этой
позиции, о чем еще скажем, был нелегким: от непризнания Советской власти
и выступления против нее до полной ее поддержки. Церкви пришлось
считаться с интересами православных, для которых Советская власть была
их властью, а социализм — выражением их чаяний социальной
справедливости. Практика социалистического преобразования России
обязывала церковных иерархов не только признать новую реальность, но и
осмыслить ее, обновить каноны богословия. В 20-е годы ХХ века возникло
движение за обновленческую церковь, идеологи ее отстаивали принципы
«христианского коммунизма» и утверждали, что «христианство есть религия
благодатного труда для устроения жизни человека на земле».
К
сожалению, в советское время об обновленцах ничего не говорилось. Ничего
не говорится и сейчас, и понятно почему: обновленцы осудили капитализм
как «смертный грех» и признали социальное неравенство «недопустимым для
христианина». Идеологи обновленческой церкви настаивали: «Церковь должна
быть не только лояльной к Советской власти, но и открыто признать, что
эта власть мирскими методами проводит Христовы идеалы социального
равенства в жизнь». Потому сегодня иерархи Русской православной церкви
(РПЦ) ни слова не скажут об обновленцах 20-х годов минувшего века. Но
усилия последних не были напрасны. Чем дальше, тем больше идеологи
русского православия утверждали в сознании верующих богословское
положение о христианских истоках социально-нравственных принципов и
идеалов социализма и коммунизма.
В 1959 году в «Журнале
Московской патриархии» можно было прочесть: «Не только в вопросе войны и
мира, но и в деле построения наиболее справедливого общества наши
верующие, наша Церковь не имеют мнения другого, чем наши секулярные
сограждане — марксисты, которые руководят обществом. Мы не расходимся с
ними в понимании основных задач человечества в этой жизни». Данное
заявление можно воспринять как приглашение коммунистов к диалогу. Но
сама мысль о его возможности вряд ли возникала тогда у иерархов Церкви. У
руководства же КПСС ее вовсе быть не могло: то было хрущёвское время,
когда дали о себе знать затихшие было отголоски воинствующего атеизма.
Возрождение его не состоялось, но сталинская линия, чего еще коснемся,
мирного сосуществования Советской власти с русским православием как
явлением русской культуры оказалась прерванной. Однако же в 1961 году в
принятой ХХII съездом КПСС Программе партии значился Моральный кодекс
строителя коммунизма, вмещающий в себя переведенные на партийный язык
основные заповеди христианской морали… Позади остались драмы и трагедии
Гражданской войны, ее реальное завершение в конце 30-х годов ХХ века. В
годы Великой Отечественной войны русское православие сыграло свою видную
роль в укреплении у верующих советских людей духа победы над врагом.
Несомненен вклад русского православия в Великую Победу и послевоенное
возрождение страны.
У Патриарха Московского и всея Руси Пимена
имелись все основания утверждать в 1980 году: «Являясь гражданами и
патриотами нашей великой социалистической Родины, мы всеми доступными
нам средствами поддерживаем ее миролюбивую внутреннюю и внешнюю
политику, которая отвечает чаяниям народов мира». Ничто не предвещало
разлада Русской православной церкви с Советским государством.
Гражданская война осталась в исторической памяти. Ее раны зарубцевались.
Вдохновителям варварской перестройки из «пятой колонны» ничего не
оставалось, как разбередить их для достижения своей цели — раскола
советского народа. Они сделали это с циничным расчётом нанести удар по
самому дорогому, что было в исторической памяти советского человека, —
по его благодарному отношению к Ленину. Это отношение, рожденное прежде
всего в сознании русского крестьянина (с Лениным он связывал решение
вековечного вопроса о земле), передавалось из поколения в поколение.
Чрезвычайное почитание пролетарского вождя в народе западные советологи
называли комплексом Ленина. Долгие годы они ломали головы над тем, как
его разрушить. В перестройку это попытались сделать силами «пятой
колонны». Было предано гласности неизвестное дотоле письмо Ленина
секретарю ЦК РКП(б) Молотову от 19 марта 1922 года.
Скажем кратко
о предыстории этого письма. 23 февраля 1922 года для преодоления
народного бедствия — голода в Поволжье из-за страшной засухи, иными
словами, для спасения жизни миллионов людей — Советское правительство
приняло декрет «Об изъятии церковных ценностей для борьбы с голодом».
Патриарх Тихон призвал противодействовать исполнению данного декрета,
что привело к вооруженным антисоветским выступлениям части духовенства и
верующих. В упомянутом письме Молотову Ленин высказался за принятие
самых суровых мер по отношению к открытым врагам Советской власти,
прикрывающим рясой и именем Христа свой отказ от помощи голодающим: «Чем
большее число представителей реакционного духовенства и реакционной
буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо
именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет
ни о каком сопротивлении они не смели и думать».
Жестокие слова…
Они объяснимы и оправданы жестокостью борьбы с Советской властью
реакционного духовенства (о нем ведь речь у Ленина, никак не обо всём
духовенстве и большинстве православных, не жалевших своей жизни для
победы народной власти). Сказать об этом в теле- и радиоэфире, в печати в
перестроечную пору было невозможно. Какой скулеж о кровавом большевизме
исходил тогда из средств массовой информации, заполоненных
интеллектуальной плесенью — коротичами, карякиными, клямкиными и
прочими. Вой был поднят именно теми, кто еще недавно пел осанну Ленину,
прилюдно превращая его в икону, а заглазно глумился над Советской
властью и в кухонных пьяненьких откровениях ёрничал над коммунистами. Им
было до Иисуса Христа и до русского православия как до оледенения
Европы — наплевать, да и только. Но теперь они били в патриотические
бубны и выступали защитниками русского народа: «Большевики — губители
Святой Руси!», «Какое святотатство!» и т.д. и т.п.
И, увы,
находились наивные и простодушно доверчивые среди верующих, принявшие
русофобов за русофилов. Их сознанием умело манипулировали, отводя
внимание от того факта, что Ленин говорил о необходимости карательных
мер не за приверженность православной вере, не за религиозные убеждения,
а за преступления перед Советским государством. Он отлично знал, что
собой представляет реакционное духовенство и какую опасность несет для
трудового народа. Оно отражало и защищало интересы помещиков и буржуазии
и боролось за возвращение их власти, нередко с оружием в руках, в рядах
белогвардейцев. Многочисленные кадры военного духовенства служили в
Белой армии: у Колчака их было несколько тысяч, у Деникина — более
тысячи, у Врангеля — более пятисот. Монастыри служили опорной базой
белых, в них хранились запасы оружия, боеприпасов и находили убежище
контрреволюционеры. Не о каждом монастыре речь, но немало их являлось
тайными опорными пунктами антисоветской деятельности.
Это
засвидетельствовано С. Есениным в стихотворении «Русь бесприютная». В
нем поэт представляет жестокие откровения монахов-антисоветчиков: «И
говорят, забыв о днях опасных: «Уж как мы их… Не в пух, а прямо в пах…
Пятнадцать штук я сам зарезал красных, Да столько ж каждый, всякий наш
монах». …В 1918 году комиссар продотряда Макаров был растерзан монахами
одного из монастырей за то, что требовал поделиться запасами хлеба с
голодающими. О подобных фактах не мог не знать Ленин. Знал. У него было
право на жестокие слова.
